RU
EN
Интервью Евгении Бондаренко: В зоне риска приватизации ― предприятия с одним-тремя собственниками
Управляющий партнер юридической консалтинговой компании «Юсконсалт», налоговый консультант, архитектор бизнес-партнерств Евгения Бондаренко проанализировала ситуацию с исками о «деприватизации» предприятий, количество которых продолжает увеличиваться.
Помянуть старое
— Евгения, на ваш взгляд, насколько сегодня актуальна тема деприватизации? Много ли таких дел возбуждается в России?
— Тема деприватизации сегодня очень актуальна. В соседнем регионе было громкое дело «Кучуксульфата», в Ростове — дело «РАТМ Холдинга», в Новосибирске — «СИБЭКО». Не сказать, что таких дел много и что это массовая история, но они есть и достаточно громкие. Приватизация у нас была в 90-х годах, то есть более 30 лет назад, но, несмотря на это, несмотря на реновации, расширение производства, смену оборудования и т.д., изымается все, а такие судебные дела рассматриваются достаточно быстро.
— Анализировали ли вы, что выступает основанием таких судебных решений?
— Чаще всего основанием служат ситуации, когда кто-то работал чиновником, а его родственник принял участие в приватизации предприятия. Правоохранительные органы идут через противодействие коррупции, подавая так называемые антикоррупционные иски.
В связке идут несколько норм п. 1 ст. 17 «Закона о контроле…» (норма дает право Генпрокуратуре на обращение с исками к тем чиновникам, которые не доказали приобретение активов на законные доходы) плюс пп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ (предусматривает возможность прекращения права собственности для такого имущества) ― этими нормами и руководствуется Генеральная прокуратура.
С момента выявления информации Генпрокуратура в течение 4 месяцев может обратиться с исками об обращении имущества в доход государства в отношении чиновников (в том числе бывших).
Практика показывает, что применить срок исковой давности со ссылкой, что это было 30 лет назад, что информация о приватизации публична и известна всем давным-давно, практически невозможно.
Генпрокуратура может идти и в порядке ведомственного контроля (проверяет другие правоохранительные органы), здесь работает принцип: как узнали — так и пошли в суд.
Если чиновник или его родственники (другие аффилированные лица) приватизировали или организовали предприятие — докажите, что у них были на это законные доходы.
Сами понимаете, что доказать такую операцию, проведенную 30 лет назад, практически невозможно, то есть доказать законность и легитимность приватизации, создания предприятия — не получается.
Не исключена возможность проверки процедуры приватизации на предмет соответствия требованиям действующего тогда законодательства, например постановлению ВС РФ № 3020 от 27.12.1991, с вопросом «а можно ли это предприятие приватизировать».
— Компенсации за модернизацию производства, проведенную на предприятии, собственникам получить при деприватизации не удается?
— В таких случаях взыскание компенсации за модернизацию практически невозможно, поскольку считается, что все приобретено на незаконные доходы. Напротив, страсти накаляются, и к этим людям предъявляют дополнительные иски.
— Какие могут быть еще иски, кроме обращения всего предприятия в доход государства?
— Например, о взыскании за продажу активов приватизированного предприятия (так как объем имущества уменьшился), сумм полученных дивидендов (потому что все доходы от «преступного актива» должны уходить в бюджет), могут пострадать и контрагенты, поскольку расчеты за счет «нелегального актива» считаются легализацией. Такие иски уже подаются. Однако взысканий по ним, насколько мне известно, пока еще нет.
— Являются ли наследники, родственники добросовестными приобретателями?
— Ответ однозначный — нет, поскольку наследование, дарение не являются возмездными сделками. Кроме того, доказать, что жена или дети не знали, чем занимался супруг/отец, очень сложно.
— Такие иски есть по предприятиям, которые на слуху, либо этот список более широк?
— Мы обсуждали эту ситуацию с управляющим партнером Orlova\Ermolenko Александром Ермоленко, делились информацией… В списке предприятий, которые сейчас пытаются вернуть или уже вернули в госсобственность, довольно много промышленных объектов: в 2014 году — «Башнефть» (нарушения при приватизации), в 2020 году — «Башсода» (приватизация), в 2021 году — «Соликамский магниевый завод» (приватизация), в 2022 году — «Кучуксульфат» (приватизация), «Волжский оргсинтез» (иностранное владение), «Уралбиофарм» (коррупционные нарушения), в 2023 году — «Метафракс» (иностранное владение), «Дальнегорский ГОК» (иностранное владение), «Восточный морской торговый порт», ПАО «Ростовский оптико-механический завод» (приватизация), АО «СИБЭКО» (коррупционные нарушения) и т.д.
Кроме того, такие дела могут рассматривать в закрытых судебных заседаниях, в этом случае сложно узнать, что там происходит и мотивы судебных актов.
В зоне риска
— Анализировали ли вы, к предприятиям каких отраслей чаще всего прилетают иски по «деприватизации»?
— Пока мы видим, что это химия, нефтянка, металлургия, инфраструктура, энергетика, фарма. В этом плане, на мой взгляд, стоит вспомнить послание президента РФ, в котором Владимир Владимирович Путин четко обозначил, обращаясь к бизнесу: «Все помнят, как вы приватизировали активы, но если вы живете за границей и владеете стратегическими предприятиями — это неправильно». Вот это очень важный момент, который, на мой взгляд, говорит о том, что подобные истории мы еще услышим.
Также в зоне риска предприятия, которые не только приватизировались, но и создавались на родственников (близкий круг) чиновников в период нахождения их на службе. Как пример, можете почитать решение по делу №2-8/2023 от 04.10.2023 (Уренский районный суд Нижегородской области) в отношении руководителя Уренского районного лесничества, который организовал деревоперерабатывающее предприятие и оформил активы на свою маму.
— Какие еще маркеры могут свидетельствовать о том, что предприятие может попасть в зону риска и к нему могут прийти с иском о деприватизации?
— У нас в городе приватизировалось много предприятий. Ранее я занималась оформлением приватизированных предприятий в Новосибирской области. В начале 2000-х мы работали со службой судебных приставов, и когда обращалось взыскание на имущество должников, у них, как правило, ничего не было оформлено.
Могу точно сказать, что сейчас найти нарушения в приватизации можно у многих. Надо понимать, что планы приватизации печатались в те годы на печатных машинках, в те годы не было таких жестких требований к идентификации недвижимости и ее описанию. Самое основное в планах приватизации — это приложения с формами: что приватизируется, а что нет (были объекты социальные, бомбоубежище, здания и сооружения, оборудование, техника и т.д.). Приватизация была массовой, планы приватизации тех лет разительно отличаются от современных документов, априори они не будут соответствовать современным стандартам доказывания и требованиям к оформлению документов.
Уверена, что найти какие-то нарушения можно в любой приватизации ― было бы желание.
Самые большие риски, на мой взгляд, у тех предприятий, которые прошли приватизацию и до сих пор остались в тех же либо близких руках или прошли 1-2 перепродажи, а также предприятия с 1-2 собственниками, в чьих руках сосредоточены крупные пакеты акций.
Меньше рисков у предприятий, которые прошли так называемую «народную приватизацию», когда в качестве собственников вначале выступали работники предприятия или была реальная возможность выкупить акции нового предприятия с помощью ваучеров, по такому пути, например, шла приватизация ПАО НЗХК.
Но и здесь крупные акционеры, если они были связаны с чиновниками и не могут подтвердить законный источник происхождения денежных средств, под угрозой.
— В Новосибирске много предприятий, у которых ограниченное число собственников?
— Точно сказать не могу — нужно смотреть реестры, но думаю, что владельцы таких организаций уже сами все понимают и отслеживают, что происходит с предприятиями, попавшими под «деприватизацию». Возможно, их тоже попросят подтвердить, что на момент покупки у них были ресурсы для приватизации, и показать источник появления этих средств.
— В Новосибирске есть активы, созданные на базе приватизированных либо находящиеся в судах из-за спора собственников с банками, с другими партнерами. Есть риски, что их также могут забрать в пользу государства? Например, ПАО «Тяжстанкогидропресс», АНО «Клиника НИИТО» и т.д.
— Оспорить можно много чего. Мы не исключаем, что тренд может дальше развиваться в отношении предприятий ранее перечисленных мной отраслей, а также тех, что входят или входили в список стратегических предприятий (см.: указ президента РФ №338 от 10.05.2023), которые необходимы для обеспечения безопасности страны. Про конкретные юрлица я бы говорить не хотела.
— Какова вероятность повторения ситуации с попыткой провести деприватизацию активов «СИБЭКО»?
— Никто реально не знает о том, что произошло между сторонами этого дела. Из СМИ мы видим, что было заключено какое-то соглашение и какие-то деньги будут направлены на благотворительность. С юридической точки зрения, если выявлено существенное нарушение закона, нарушение антикоррупционного законодательства, все должно «уходить» в бюджет. В ситуации же с «СИБЭКО» коррупционные факты были установлены в отношении предыдущего владельца М. Абызова, а не в отношении А. Мельниченко, возможно, это и позволило заключить благотворительное соглашение.
— Есть ли риски для предприятий, которые созданы собственниками с нуля уже после основных волн приватизации? Например, ИТ-компаний?
— Есть, если создание такой компании стало возможным только благодаря влиянию и возможностям какого-либо чиновника и осуществляется фактически под его руководством, такие дела, как правило, идут в паре с уголовными делами.
Если IT-компания планомерно развивалась без участия чиновников, то в отношении антикоррупционных исков они могут быть спокойны.
Гром не грянет
— К вам собственники новосибирских предприятий обращаются с вопросами о том, как действовать, если для них наступит проблема деприватизации?
— Я не скажу, что таких обращений стало больше, но они есть. Слухов стало много, поэтому люди спрашивают. Но, как правило, к юристам обращаются после того, как на предприятие уже приходят с иском. То есть большинство руководствуется принципом: пока гром не грянет… Кто-то вообще боится этот вопрос поднимать, чтобы не привлекать к себе внимание. Я бы рекомендовала компаниям из «зоны риска» уже сейчас озаботиться проверкой процедуры приватизации и поиска, сбором доказательств, подтверждающих источники происхождения денежных средств, потому что потом у них будет очень мало времени.
Евгения Бондаренко — налоговый консультант, сертифицированный архитектор бизнес-партнерств, лицензированный тренер деловой игры «Капремонт бизнеса». Стаж работы по юридической специальности —20 лет, 300 судебных поединков проведены в качестве главного арбитра.
Специализация: корпоративные споры, M&A, налоговые споры, сопровождение сделок, структурирование бизнеса, оценка налоговых рисков, корпоративные споры, представление интересов в суде, споры, вытекающие из договоров строительного подряда, недвижимость.
Статья находится по ссылке:
Помянуть старое
— Евгения, на ваш взгляд, насколько сегодня актуальна тема деприватизации? Много ли таких дел возбуждается в России?
— Тема деприватизации сегодня очень актуальна. В соседнем регионе было громкое дело «Кучуксульфата», в Ростове — дело «РАТМ Холдинга», в Новосибирске — «СИБЭКО». Не сказать, что таких дел много и что это массовая история, но они есть и достаточно громкие. Приватизация у нас была в 90-х годах, то есть более 30 лет назад, но, несмотря на это, несмотря на реновации, расширение производства, смену оборудования и т.д., изымается все, а такие судебные дела рассматриваются достаточно быстро.
— Анализировали ли вы, что выступает основанием таких судебных решений?
— Чаще всего основанием служат ситуации, когда кто-то работал чиновником, а его родственник принял участие в приватизации предприятия. Правоохранительные органы идут через противодействие коррупции, подавая так называемые антикоррупционные иски.
В связке идут несколько норм п. 1 ст. 17 «Закона о контроле…» (норма дает право Генпрокуратуре на обращение с исками к тем чиновникам, которые не доказали приобретение активов на законные доходы) плюс пп. 8 п. 2 ст. 235 ГК РФ (предусматривает возможность прекращения права собственности для такого имущества) ― этими нормами и руководствуется Генеральная прокуратура.
С момента выявления информации Генпрокуратура в течение 4 месяцев может обратиться с исками об обращении имущества в доход государства в отношении чиновников (в том числе бывших).
Практика показывает, что применить срок исковой давности со ссылкой, что это было 30 лет назад, что информация о приватизации публична и известна всем давным-давно, практически невозможно.
Генпрокуратура может идти и в порядке ведомственного контроля (проверяет другие правоохранительные органы), здесь работает принцип: как узнали — так и пошли в суд.
Если чиновник или его родственники (другие аффилированные лица) приватизировали или организовали предприятие — докажите, что у них были на это законные доходы.
Сами понимаете, что доказать такую операцию, проведенную 30 лет назад, практически невозможно, то есть доказать законность и легитимность приватизации, создания предприятия — не получается.
Не исключена возможность проверки процедуры приватизации на предмет соответствия требованиям действующего тогда законодательства, например постановлению ВС РФ № 3020 от 27.12.1991, с вопросом «а можно ли это предприятие приватизировать».
— Компенсации за модернизацию производства, проведенную на предприятии, собственникам получить при деприватизации не удается?
— В таких случаях взыскание компенсации за модернизацию практически невозможно, поскольку считается, что все приобретено на незаконные доходы. Напротив, страсти накаляются, и к этим людям предъявляют дополнительные иски.
— Какие могут быть еще иски, кроме обращения всего предприятия в доход государства?
— Например, о взыскании за продажу активов приватизированного предприятия (так как объем имущества уменьшился), сумм полученных дивидендов (потому что все доходы от «преступного актива» должны уходить в бюджет), могут пострадать и контрагенты, поскольку расчеты за счет «нелегального актива» считаются легализацией. Такие иски уже подаются. Однако взысканий по ним, насколько мне известно, пока еще нет.
— Являются ли наследники, родственники добросовестными приобретателями?
— Ответ однозначный — нет, поскольку наследование, дарение не являются возмездными сделками. Кроме того, доказать, что жена или дети не знали, чем занимался супруг/отец, очень сложно.
— Такие иски есть по предприятиям, которые на слуху, либо этот список более широк?
— Мы обсуждали эту ситуацию с управляющим партнером Orlova\Ermolenko Александром Ермоленко, делились информацией… В списке предприятий, которые сейчас пытаются вернуть или уже вернули в госсобственность, довольно много промышленных объектов: в 2014 году — «Башнефть» (нарушения при приватизации), в 2020 году — «Башсода» (приватизация), в 2021 году — «Соликамский магниевый завод» (приватизация), в 2022 году — «Кучуксульфат» (приватизация), «Волжский оргсинтез» (иностранное владение), «Уралбиофарм» (коррупционные нарушения), в 2023 году — «Метафракс» (иностранное владение), «Дальнегорский ГОК» (иностранное владение), «Восточный морской торговый порт», ПАО «Ростовский оптико-механический завод» (приватизация), АО «СИБЭКО» (коррупционные нарушения) и т.д.
Кроме того, такие дела могут рассматривать в закрытых судебных заседаниях, в этом случае сложно узнать, что там происходит и мотивы судебных актов.
В зоне риска
— Анализировали ли вы, к предприятиям каких отраслей чаще всего прилетают иски по «деприватизации»?
— Пока мы видим, что это химия, нефтянка, металлургия, инфраструктура, энергетика, фарма. В этом плане, на мой взгляд, стоит вспомнить послание президента РФ, в котором Владимир Владимирович Путин четко обозначил, обращаясь к бизнесу: «Все помнят, как вы приватизировали активы, но если вы живете за границей и владеете стратегическими предприятиями — это неправильно». Вот это очень важный момент, который, на мой взгляд, говорит о том, что подобные истории мы еще услышим.
Также в зоне риска предприятия, которые не только приватизировались, но и создавались на родственников (близкий круг) чиновников в период нахождения их на службе. Как пример, можете почитать решение по делу №2-8/2023 от 04.10.2023 (Уренский районный суд Нижегородской области) в отношении руководителя Уренского районного лесничества, который организовал деревоперерабатывающее предприятие и оформил активы на свою маму.
— Какие еще маркеры могут свидетельствовать о том, что предприятие может попасть в зону риска и к нему могут прийти с иском о деприватизации?
— У нас в городе приватизировалось много предприятий. Ранее я занималась оформлением приватизированных предприятий в Новосибирской области. В начале 2000-х мы работали со службой судебных приставов, и когда обращалось взыскание на имущество должников, у них, как правило, ничего не было оформлено.
Могу точно сказать, что сейчас найти нарушения в приватизации можно у многих. Надо понимать, что планы приватизации печатались в те годы на печатных машинках, в те годы не было таких жестких требований к идентификации недвижимости и ее описанию. Самое основное в планах приватизации — это приложения с формами: что приватизируется, а что нет (были объекты социальные, бомбоубежище, здания и сооружения, оборудование, техника и т.д.). Приватизация была массовой, планы приватизации тех лет разительно отличаются от современных документов, априори они не будут соответствовать современным стандартам доказывания и требованиям к оформлению документов.
Уверена, что найти какие-то нарушения можно в любой приватизации ― было бы желание.
Самые большие риски, на мой взгляд, у тех предприятий, которые прошли приватизацию и до сих пор остались в тех же либо близких руках или прошли 1-2 перепродажи, а также предприятия с 1-2 собственниками, в чьих руках сосредоточены крупные пакеты акций.
Меньше рисков у предприятий, которые прошли так называемую «народную приватизацию», когда в качестве собственников вначале выступали работники предприятия или была реальная возможность выкупить акции нового предприятия с помощью ваучеров, по такому пути, например, шла приватизация ПАО НЗХК.
Но и здесь крупные акционеры, если они были связаны с чиновниками и не могут подтвердить законный источник происхождения денежных средств, под угрозой.
— В Новосибирске много предприятий, у которых ограниченное число собственников?
— Точно сказать не могу — нужно смотреть реестры, но думаю, что владельцы таких организаций уже сами все понимают и отслеживают, что происходит с предприятиями, попавшими под «деприватизацию». Возможно, их тоже попросят подтвердить, что на момент покупки у них были ресурсы для приватизации, и показать источник появления этих средств.
— В Новосибирске есть активы, созданные на базе приватизированных либо находящиеся в судах из-за спора собственников с банками, с другими партнерами. Есть риски, что их также могут забрать в пользу государства? Например, ПАО «Тяжстанкогидропресс», АНО «Клиника НИИТО» и т.д.
— Оспорить можно много чего. Мы не исключаем, что тренд может дальше развиваться в отношении предприятий ранее перечисленных мной отраслей, а также тех, что входят или входили в список стратегических предприятий (см.: указ президента РФ №338 от 10.05.2023), которые необходимы для обеспечения безопасности страны. Про конкретные юрлица я бы говорить не хотела.
— Какова вероятность повторения ситуации с попыткой провести деприватизацию активов «СИБЭКО»?
— Никто реально не знает о том, что произошло между сторонами этого дела. Из СМИ мы видим, что было заключено какое-то соглашение и какие-то деньги будут направлены на благотворительность. С юридической точки зрения, если выявлено существенное нарушение закона, нарушение антикоррупционного законодательства, все должно «уходить» в бюджет. В ситуации же с «СИБЭКО» коррупционные факты были установлены в отношении предыдущего владельца М. Абызова, а не в отношении А. Мельниченко, возможно, это и позволило заключить благотворительное соглашение.
— Есть ли риски для предприятий, которые созданы собственниками с нуля уже после основных волн приватизации? Например, ИТ-компаний?
— Есть, если создание такой компании стало возможным только благодаря влиянию и возможностям какого-либо чиновника и осуществляется фактически под его руководством, такие дела, как правило, идут в паре с уголовными делами.
Если IT-компания планомерно развивалась без участия чиновников, то в отношении антикоррупционных исков они могут быть спокойны.
Гром не грянет
— К вам собственники новосибирских предприятий обращаются с вопросами о том, как действовать, если для них наступит проблема деприватизации?
— Я не скажу, что таких обращений стало больше, но они есть. Слухов стало много, поэтому люди спрашивают. Но, как правило, к юристам обращаются после того, как на предприятие уже приходят с иском. То есть большинство руководствуется принципом: пока гром не грянет… Кто-то вообще боится этот вопрос поднимать, чтобы не привлекать к себе внимание. Я бы рекомендовала компаниям из «зоны риска» уже сейчас озаботиться проверкой процедуры приватизации и поиска, сбором доказательств, подтверждающих источники происхождения денежных средств, потому что потом у них будет очень мало времени.
Евгения Бондаренко — налоговый консультант, сертифицированный архитектор бизнес-партнерств, лицензированный тренер деловой игры «Капремонт бизнеса». Стаж работы по юридической специальности —20 лет, 300 судебных поединков проведены в качестве главного арбитра.
Специализация: корпоративные споры, M&A, налоговые споры, сопровождение сделок, структурирование бизнеса, оценка налоговых рисков, корпоративные споры, представление интересов в суде, споры, вытекающие из договоров строительного подряда, недвижимость.
Статья находится по ссылке:
Поделитесь в соцсетях
Студия Ял